Неточные совпадения
Уже начинал было он полнеть и приходить в те
круглые и приличные формы, в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не раз, поглядывая в
зеркало, подумывал он о многом приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими мыслями; но теперь, когда он взглянул на себя как-то ненароком в
зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не хотел смотреться.
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с
зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький,
круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
«Бедно живет», — подумал Самгин, осматривая комнатку с окном в сад; окно было кривенькое, из четырех стекол, одно уже зацвело, значит — торчало в раме долгие года. У окна маленький
круглый стол, накрыт вязаной салфеткой. Против кровати — печка с лежанкой, близко от печи комод, шкатулка на комоде, флаконы, коробочки,
зеркало на стене. Три стула, их манерно искривленные ножки и спинки, прогнутые плетеные сиденья особенно подчеркивали бедность комнаты.
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в
зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо —
круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее.
Зеркало показывало, как в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
Его хозяйская бесцеремонность несколько покоробила Самгина. Он нахмурился, но, увидав в
зеркале свою фигуру комически тощей рядом с
круглой тушей Бердникова, невольно усмехнулся, и явилось неизбежное сравнение...
Простая кровать с большим занавесом, тонкое бумажное одеяло и одна подушка. Потом диван, ковер на полу,
круглый стол перед диваном, другой маленький письменный у окна, покрытый клеенкой, на котором, однако же, не было признаков письма, небольшое старинное
зеркало и простой шкаф с платьями.
В этой гостиной, обитой темно-голубого цвета бумагой и убранной чистенько и с некоторыми претензиями, то есть с
круглым столом и диваном, с бронзовыми часами под колпаком, с узеньким в простенке
зеркалом и с стариннейшею небольшою люстрой со стеклышками, спускавшеюся на бронзовой цепочке с потолка, посреди комнаты стоял сам господин Лебедев, спиной к входившему князю, в жилете, но без верхнего платья, по-летнему, и, бия себя в грудь, горько ораторствовал на какую-то тему.
Она привела его в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и на нем
зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка;
круглый стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин в углу на табуретке, за кроватью.
Комната Людмилы представляла несколько лучшее убранство, чем остальной хаотический дом: у нее на окнах были цветы; на туалетном красного дерева столике помещалось
круглое в резной раме
зеркало, которое было обставлено разными красивыми безделушками; на выступе изразцовой печи стояло несколько фарфоровых куколок; пол комнаты был сплошь покрыт ковром.
Сначала долго пили чай, в передней комнате, с тремя окнами на улицу, пустоватой и прохладной; сидели посредине её, за большим столом, перегруженным множеством варений, печений, пряниками, конфетами и пастилами, — Кожемякину стол этот напомнил прилавки кондитерских магазинов в Воргороде. Жирно пахло съестным, даже
зеркало — казалось — смазано маслом, жёлтые потеки его стекали за раму, а в средине
зеркала был отражён чёрный портрет какого-то иеромонаха, с
круглым, кисло-сладким лицом.
В маленьком зальце с голубыми обоями и простеночным
зеркалом стояли три
круглые подушки для плетения кружев. За двумя сидели две хорошенькие блондинки, тоже в голубых, как и обои, ситцевых платьицах, и погремливали чуть слышно коклюшками, выводя узоры кружева.
В другом углу кабинета стоял туалетный столик Николя, с
круглым серебряным, как у женщин,
зеркалом, весь уставленный флаконами с духами, банками с помадой, фиксатуарами, щетками и гребенками.
Подбежал к
зеркалу, смотрю — глаза налитые, совсем
круглые.
Я взглянул на себя в
зеркало — и ужаснулся: лицо распухло, глаза заплыли и даже потеряли способность делаться
круглыми.
Таким образом проходит десять дней. Утром вставанье и потягиванье до трех часов; потом посещение старых товарищей и обед с умеренной выпивкой; потом Шнейдерша и ужин с выпивкой неумеренной. На одиннадцатый день я подхожу к
зеркалу и удостоверяюсь, что глаза у меня налитые и совсем
круглые. Значит, опять в самую точку попал.
Гостиная в доме Торцова. У задней стены диван, перед диваном
круглый стол и шесть кресел, по три на стороне; в левом углу дверь; на стенах по
зеркалу и под ними маленькие столики; в боковых стенах по двери и дверь на задней в углу. На сцене темно; из левой двери свет.
Едва не закричал со страха, но понял, что это моё лицо в
круглом Ольгином
зеркале.
И низенький, приземистый, серьезный комод, и высокий узкий шкап, с его деловитой, но черствой и насмешливой наружностью, и добродушный
круглый стол, и нарядное, кокетливое
зеркало — все они сквозь ленивую и томную дремоту зорко, выжидательно и угрожающе стерегли Арбузова.
У меня в так называемом зале были: диван, обитый настоящею русской кожей; стол
круглый, обтянутый полинявшим фиолетовым плисом с совершенно бесцветною шелковою бахромою; столовые часы с медным арапом; печка с горельефной фигурой во впадине, в которой настаивалась настойка; длинное
зеркало с очень хорошим стеклом и бронзовою арфою на верхней доске высокой рамы.
Единственный сын Прокопа, Гаврюша, похож на отца до смешного. То же
круглое тело, то же лицо мопса, забавное во время покоя и бороздящееся складками на лице и на лбу во время гнева. Прокоп любит его без памяти, всем нутром, и ласково рычит, когда сын является из заведенья «домой». Он садится тогда на кресло, ставит сына между ног, берет его за руки, расспрашивает, знал ли он урок и чем его на неделе кормили, и смотрится в него, словно в
зеркало.
Довольно большая комната, в которой живет Ольга Николаевна с матерью. За деревянной, не доходящей до потолка перегородкой спальня; в остальном обстановка обычная:
круглый стол перед проваленным диваном, несколько кресел,
зеркало; грязновато, в кресле валяется чья-то юбка. Сумерки. В открытую форточку доносится негромкий благовест с ближайшей, по-видимому, небольшой церковки: звонят к вечерне.
А когда обомлевшую от неожиданности Дуню Фаина Михайловна вывела за руку из душной ванной в лазаретную комнату и подвела ее к висевшему между двух окон
зеркалу, Дуня ахнула от неожиданности, увидя отраженную в его стекле аккуратную, маленькую фигурку в безупречно чистом скромном наряде, с
круглой, как шарик, голой головой.
С потолка спускалась люстра, в виде стеклянного
круглого шара с одною свечкою, а в простенке, между окнами, было большое в вызолоченной раме
зеркало. Комната выглядела неприветливо и угрюмо. [Е. Карнович. «Мальтийские рыцари в России».]
Пьер хорошо помнил эту маленькую
круглую гостиную, с
зеркалами и маленькими столиками.